Неточные совпадения
Вон, бывало, кто с ума сойдет: спятил, говорят, сердечный — с
горя, что ли, или из ума выжил, или спился, а нынче говорят:
мозги как-то размягчились…
Безличность математики, внечеловеческая объективность природы не вызывают этих сторон духа, не будят их; но как только мы касаемся вопросов жизненных, художественных, нравственных, где человек не только наблюдатель и следователь, а вместе с тем и участник, там мы находим физиологический предел, который очень трудно перейти с прежней кровью и прежним
мозгом, не исключив из них следы колыбельных песен, родных полей и
гор, обычаев и всего окружавшего строя.
Или в его
мозгу зароились фантастическими призраками неведомые
горы, и легли вдаль неведомые равнины, и чудные призрачные деревья качались над гладью неведомых рек, и прозрачное солнце заливало эту картину ярким светом, — солнце, на которое смотрели бесчисленные поколения его предков?
— Знаете? — сказал хохол, стоя в двери. — Много
горя впереди у людей, много еще крови выжмут из них, но все это, все
горе и кровь моя, — малая цена за то, что уже есть в груди у меня, в
мозгу моем… Я уже богат, как звезда лучами, — я все снесу, все вытерплю, — потому что есть во мне радость, которой никто, ничто, никогда не убьет! В этой радости — сила!
Конечно, все это были лишь пустые слова, действия разгоряченного не в меру
мозга — слова, над которыми всякий другой посмеялся бы вдоволь, пожалуй, еще намял бы ему хорошенько бока; но тем не менее слова эти поразили молоденькую женщину страшным, неведомым до того
горем.
Вероятно, оттого, что я выбегал на улицу без шапки и калош, у меня поднялся сильный жар.
Горело лицо, ломило ноги… Тяжелую голову клонило к столу, а в мыслях было какое-то раздвоение, когда кажется, что за каждою мыслью в
мозгу движется ее тень.
Люблю я в глубоких могилах
Покойников в иней рядить,
И кровь вымораживать в жилах,
И
мозг в голове леденить.
На
горе недоброму вору,
На страх седоку и коню
Люблю я в вечернюю пору
Затеять в лесу трескотню.
На
горе республике, кипучий
мозг Александра Семеновича не потух, в Москве Рокк столкнулся с изобретением Персикова, и в номерах на Тверской «Красный Париж» родилась у Александра Семеновича идея, как при помощи луча Персикова возродить в течение месяца кур в республике.
Показалось вовсе не страшно, хоть и темнело, уже день таял, когда мы выехали за околицу. Мело как будто полегче. Косо, в одном направлении, в правую щеку. Пожарный
горой заслонял от меня круп первой лошади. Взяли лошади действительно бодро, вытянулись, и саночки пошли метать по ухабам. Я завалился в них, сразу согрелся, подумал о крупозном воспалении, о том, что у девушки, может быть, треснула кость черепа изнутри, осколок в
мозг вонзился…
Боли, ее сердце,
гори, ее совесть, терпи, ее ярая кровь, ярая плоть, легкое, печень,
мозги.
В мягком песке своем хоронила его пустыня и свистом ветра своего плакала и смеялась над ним; тяжкие громады
гор ложились на его грудь и в вековом молчании хранили тайну великого возмездия — и само солнце, дающее жизнь всему, с беспечным смехом выжигало его
мозг и ласково согревало мух в провалах несчастных глаз его.
И в то же время мечты, сладчайшие, заветные, волшебные мечты, от которых замирает душа и
горит голова, закопошились в ее
мозгах, и всем ее маленьким существом овладел неизъяснимый восторг. Он, Топорков, хочет ее сделать своей женой, а ведь он так статен, красив, умен! Он посвятил жизнь свою человечеству и… ездит в таких роскошных санях!
— Милица… Мила… Что-то сейчас с тобой? Как-то ты себя чувствуешь, как переносишь свою рану? — проносилось так же быстро, под стать бегу лошади, в голове юноши. — Скорее бы уж, скорее бы сдать поручение, привезти ответ и мчаться, мчаться за ней, — болезненно
горело тревожной мыслью y него в
мозгу.
Болезненное состояние, жар и полу притупленное благодаря ему сознание, как-то мешали ей глубоко и вдумчиво отнестись к своему несчастью. Прежнее тупое равнодушие и апатия постепенно овладевали ей… Болезнь делала свое дело…
Горела голова… Озноб сотрясал все тело… И ни одной ясной последовательной мысли не оставалось, казалось, в
мозгу.
До чего она делает людей бесчувственными к чужому
горю! — пронеслось было в
мозгу Игоря, но он тотчас же отогнал от себя эту мысль.
A сердце сжималось в это самое время страхом за жизнь младшего братишки. Ведь красавчик Иоле был любимцем семьи! Ведь, не приведи Господь, убьют Иоле, старуха-мать с ума сойдет от
горя, и не захочет без него жить!.. — вихрем проносится жуткая мысль в
мозгу боевого героя. Потом приходит на ум её недавняя просьба, просьба взволнованной, любящей матери-старухи.
Поспела постель, поспела и липка. Меня раздели и уложили. Голова моя и тело
горели. Обрывки мыслей носились в усталом
мозгу.
Наталья Федоровна сама не понимала причину охватившего ее волнения, которое, когда она осталась одна, разделась и бросилась в постель, стараясь уснуть, не только не уменьшалось, но все более и более росло, угрожая принять прямо болезненные размеры. Голова ее
горела, кровь приливала к сердцу, и мысли одна несуразнее другой проносились в ее, казалось ей, клокочущем
мозгу.
Но войной все-таки увлечься не могу и, когда читаю в газетах огромные, словно оскаленные заголовки: «Ярослав
горит» или «Сандомир в огне», — каждый раз испытываю в
мозгу какое-то мучительное ощущение; похоже на острый толчок или на присутствие в
мозгу какого-то постороннего предмета.